Обиженный и отвергнутый атеизм

Мы, религиозные люди, склонны избегать атеистов, высмеивать их либо так или иначе грозить им. Мы всегда готовы заявить, что атеизм — просто еще одна религия. Поскольку следует верить в одно, чтобы сомневаться в чем-то другом, все атеисты — верующие. «Следовательно, — утверждает мой коллега Кристиан, — у атеизма свои объекты и способы поклонения, собственные догмы и свои священники, пропагандирующие другим их подход «или-или», а также, как у многих других религиозных фундаменталистов, — тот же уверенный и пренебрежительный тон, когда они говорят обо всех прочих». Атеизм, каким его воспринимают, подталкивает к выбору между рациональным и эмоциональным знанием, между наукой о жизни и тайной жизни, призывая человечество к апокалиптическому противоборству веры и разума. Атеизм стремится избавить мир от несогласных и создать общество, у которого будет лишь один возможный путь, его собственный.

Итак, мы утверждаем, что атеизм, придерживаясь сугубо материалистических взглядов на мир, отрицает духовное, мистическое, метафорическое и трансцендентное и дорожит только тем, чем можно управлять и манипулировать, а также тем, что можно завоевывать. Иными словами, атеизм лишен мистического слуха. Когда мне было восемь лет, а моей сестре Бисере — тринадцать, мне нравилось болтаться у нее в комнате, особенно когда к ней приходили подруги. Намекая, что мне пора оставить их в покое, сестра говорила: «Слушай, братик, ты не сходишь в гостиную и не посмотришь, там я или нет?» И я охотно бежал выполнять ее просьбу — пока меня не останавливал дошедший смысл конца фразы! То же самое справедливо для атеизма, считают религиозные люди. Бихевиоризм побуждает нас нырять в глубины жизни и искать смысл, а атеисты в то же время призывают науку заявить, что искать, собственно, и нечего. «Если вселенная в конце концов исчезнет, к чему беспокоиться о справедливости, красоте, добродетели? В присутствии атеизма волшебство улетучивается», — говорят религиозные люди.

С точки зрения религиозных людей, заявления атеистов о том, что они оказываются в роли жертвы, ничем не подкреплены. Те, кто зарабатывает деньги, публикуя разделяющие нас книги об угрозе религии — той религии, которой вовсе не придерживаются религиозные люди, — хотели бы убедить нас, что все мы живем в железном кулаке угнетающей диктатуры священников, пасторов, имамов и раввинов. Но едва ли дело обстоит таким образом. Если Вольтер и его сторонники выступали против преобладающих христианских взглядов своих времен главным образом за свой счет, то современные атеисты действуют в рамках светской культуры, которая доминирует в мире и покупает их книги! Или, по крайней мере, так считают религиозные люди. Затем религиозные люди утверждают, что атеизм беспредметен. Так как он, согласно его собственным взглядам, противостоит тому, чего, по его же словам, не существует, значит, и говорить не о чем. Однажды на собрании атеистов одна женщина сказала мне: «В нашей атеистической группе столько церковной политики», — и изобразила пальцами кавычки на словах «церковная политика». Когда я попросил пояснить, она продолжала:

— Наши лидеры подвергли остракизму некоторых членов группы, которые возражали против представлений о личности атеиста в целом. И у меня та же проблема. Быть атеистом — все равно, что быть ненавистником единорогов!» Религиозные люди спрашивают: «За что вы выступаете? Что в этом толку? Как же вы можете жить конструктивно, если на земле миллиарды религиозных людей?»

Верующий мог бы согласиться с такими доводами и сказать: «Верно — и все, тупик, мертвая точка!» Но зачем пользоваться словом «мертвый» в мире, где продолжается жизнь?

Оскорбляя и отвергая друг друга, мы не создаем между нами пустое пространство. Для этого надо уметь слушать. Вероятно, религиозные люди могли бы попробовать разобраться, в чем польза и благословение атеизма и атеистов для нас.