Веяние тихого ветра

Подавленный безверием людей, которые его окружали, один из великих пророков, Илия, осознал, что ему необходимо увидеть славу Божью. И к нему явился Бог.

«И сказал: выйди и стань на горе пред лицем Господним. И вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь. После ветра землетрясение; но не в землетрясении Господь. После землетрясения огонь; но не в огне Господь. После огня веяние тихого ветра. Услышав сие, Илия закрыл лицо свое милотью своею».

Могучий ветер, раздирающий горы, землетрясение, пожар — ничто не заставило Илию закрыть лицо. Такая реакция, вызванная веянием тихого ветра, указывала на присутствие Бога.

Однако одержимость религии Большим Богом порождает Большую Религию. Как и многие мои товарищи по религии, наставники и прихожане, я устал от того и от другого. Мой Бог стал слишком велик. Обременительно велик. Многим обычным людям христианство кажется специфической субкультурой — не потому, что оно призывает следовать по стопам палестинского плотника, жившего в I веке, а потому, что, призывая следовать за палестинским плотником, действует так, словно будущее всего мира зависит от того, насколько успешным будет стремление христиан к экспансии. Мы можем от­махнуться от этой оценки, утверждая, что за пределами нашей религии люди просто находят предлоги, лишь бы не подчиняться Большому Богу. А если на самом деле мы отмахиваемся от этой оценки потому, что и мы не подчиняемся Малому Богу?

Каждая культура представляет собой мешанину красоты и безобразия, цельности и бесчестия, правосудия и угнетения, доброты и жестокости. В Библии священные писания называют «мечом обоюдоострым», секущим в обоих направлениях. И, подобно всем культурам, христианской культуре требуется меч, чтобы орудовать им. Время от времени ей нужна операция. Пока мы, христиане, не начнем применять Слово не только к мировой культуре — подравнивать ее по размеру, — но и к собственной, мы по-прежнему будем жить в изолированном параллельном мире — месте, где подлинно христианская история о коленопреклоненном Боге затуманена нашими выдумками о религии, которая когда-нибудь будет править миром. Вместо того, чтобы приветствовать экспансию нашей религии как неоспоримо благородную цель, мы можем затаить дыхание, чтобы услышать веяние тихого ветра нашего Бога.

Однажды вечером, во время прогулки по улицам Верхнего Ист-Сайда, беседуя с моим другом, агностиком Марком, я задал вопрос: что происходит с нами, почему мы абсолютно разочарованы в себе и своей религии. Через двадцать лет после моих македонских впечатлений я обнаружил, что моя жизнь превратилась в существование прижившегося в большом городе гражданина, потребителя имперских благ. С самого начала моего путешествия в христианство моя жизнь была обращена наружу и вперед, ко всему большему и лучшему.

Выпалив все это, я умолк и перевел дыхание. Мой друг задумался, убедился, что я договорил, и заметил:

— По-моему, Иисус был не таким, как религия, которую ты описываешь. Вечер только начинается, давай пройдемся еще. Хочу узнать, что на самом деле означает «быть последователем Иисуса».

— Не знаю, смогу ли я сейчас же ответить тебе, — признался я.— Но ведь я не задаю тебе вопросов, — возразил он.

Это было приглашение к диалогу.

Избавившись от необходимости быть мудрым и сильным, отвечающим за дела Божьи, я медленно брел рядом с Марком, рассматривал серые улицы города и прямо там увидел Бога — легкий ветерок тихо веял над толпой людей, омывал им ноги, ласкал мир.