Глава 7

Благословение атеизма

Мы с женой сочетались браком 30 июня 1990 года. А потом — еще раз, на следующий день, 1 июля 1990 года. Моя большая мирская семья атеистов просто не могла представить себе, как можно устраивать свадебную церемонию в церкви, беседовать с моими церковными друзьями, слушать церковные разговоры. Родные считали себя людьми настолько широких взглядов, что у них не укладывалось в голове, как они будут общаться с набожными родственниками моей жены и моими новыми друзьями. Однако, родные моей жены не жаловались — напротив, вздохнули с облегчением. Все это означало, что им незачем тревожиться о двух предметах, которые они считали источниками зла в мире — об алкоголе и танцах.

Обе брачные церемонии, единственные в своем роде, были организованы ценой огромных затрат. Понадобились две разные подружки невесты, два разных шафера, два вида клятв. Каждая церемония не подразумевала существования другой. Два дня подряд утром я появлялся среди гостей, встречал невесту согласно предписанным правилам, вместе с ней проходил весь ритуал — в первый день в здании городского совета, во второй — в церкви. На каждую свадьбу собралось больше сотни гостей, играл оркестр, подавали несколько жареных барашков.

Моя первая свадьба, на которой Бог не был упомянут ни словом, завершилась после полуночи. Мои родители полагали, что я останусь с невестой на ночь, чтобы брачный союз получил должное завершение. О, как бы я хотел! Целый год я наслаждался ее голосом, целый год смотрел на ее лицо, вдыхал аромат волос, целый год мучительно редко совершал робкие вылазки к запретному, а до этого все пять лет учебы в колледже по собственному почину придерживался целибата. После всего этого меня переполняла любовь к жене, гормоны взыграли, мозг угрожал взорваться от жгучего желания. Я не сомневался, что готов к священной миссии для Бога, сказавшего: «И будут одна плоть!» Но мои родители и не подозревали, что в свою первую брачную ночь мы с женой разошлись в разные стороны. Я переночевал у друга, она — в доме своих родителей.

В Новом Завете часто упоминается о втором пришествии Христа, надежда на которое была жива в моем сердце — все-таки я был адвентистом седьмого дня; мы даже не верили в ад, место, где одни страдания (вечные) заменяют другие (временные). Нам просто хотелось, чтобы мир стал лучше, чтобы Мессия вернулся и, по словам Боба Дилана в «Господе», «поотключал провода» и «перевернул столы» зла раз и навсегда. Я думал: «А если Иисус придет сегодня? Вот будет облом. Не хочу, чтобы Иисус пришел прямо сейчас. Библейский смысл понятия «небеса» подробно обсуждался богословами, и я пришел к выводу, что, согласно преобладающим доказательствам, там не будет секса. Мне всегда казалось, что в вечности должно быть что-то получше секса, но так или иначе, в ту ночь я ничего подобного не хотел. Я утратил свою религию. Я поймал себя на обращенной к Богу просьбе отдалить пришествие, которое положит конец страданиям всего мира, хотя бы на один день, чтобы и я узнал то, о чем мечтал несколько лет.

По какой причине в ту ночь я очутился в столь нелепой ситуации, в промежутке между двумя свадьбами, между двумя параллельными мирами? Вместо того чтобы принять святую неловкость пересечения двух миров во время события, знаменующего жизнь, наши семьи решили, что будет лучше, как они выразились «не нарываться». Но что это значит, никто не объяснил. Неужели христиане евангелического толка, родственники моей жены, стали бы раздавать брошюрки с описанием четырех ступеней к принятию Иисуса? Неужели атеисты из моей семьи переборщили бы со спиртным и ударились в разгул? Чем они могли бы заняться, собравшись все вместе? Петь, как часто поют на хорватских свадьбах? Но какие песни? «Я пью, чтобы забыть ее» или «Мы идем в Сион»? Гости на каждой из этих двух свадеб так строго придерживались своих представлений о противоположной стороне, что даже не попытались подтвердить или опровергнуть их.

Обе стороны считали, что атеистам и верующим полагается быть врагами. И тем и другим было ясно, что одни из них жестоко заблуждаются. События, которыми сопровождались две наших свадьбы, стали публичным проявлением предубежденности, затаенной в глубине души. Но никто и не думал стесняться такой вопиющей нелепости, как две совершенно обособленные свадьбы. Почему-то разделение человеческой жизни на два лагеря имело для людей смысл.

Это был не просто страх, порожденный социальной неловкостью. Корни проблемы уходили гораздо глубже. История, философия, наука и архитектура веками воздвигали стены, разделяющие людей.