Тайна, которую можно узнать

Пророк Исайя писал о Боге, как о том, кого мы не в силах познать.

«Мои мысли — не наши мысли, не ваши пути — пути Мои, говорит Господь. Но, как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших», — говорит Исайя. С самого начала сотворения, когда тьма окутывала землю, когда непроницаемые завесы и облака окружали ее и ассоциировались с присутствием Бога, и вплоть до тайны спасения, о которой сказано в Новом Завете, Библия в целом подразумевает сокрытие Бога. Даже ее последняя книга, Откровение, скрывает гораздо больше, чем открывает.

«Истинно Ты — Бог Сокровенный», — говорит пророк. Большинство людей привыкло воспринимать религию как путешествие за ответами. Как и я. Слишком скоро кульминацией моего первого страстного романа с Богом стал завет крещения: стремление управлять моими впечатлениями о Боге побудило меня рассматривать религию как способ управления собственной жизнью. Мастерство, упорядоченность и власть приобрели значение. Я научился восхищаться евангелистами, которые с уверенностью рассуждали о Боге. Один из евангелистов (то есть тот, кто приносит «евангелион» — это греческое слово означает благую весть) начал публичное выступление, достав из кармана стопку карточек с вопросами, которые прислали ему накануне. Не переставая быть человеком, он принялся отвечать на эти вопросы с уверенностью человека, в совершенстве овладевшего предметом. Затем он раскритиковал наши вопросы перед остальными, жаждущими определенности. За ответами последовала проповедь, состоящая из неопровержимых доводов, имеющих отношение к любви Бога, и задушевный рассказ о скреплении сделки.

Вернувшись в большой город после службы в армии, переполненный надеждами, я водил своих давних друзей на евангельские собрания. Сейчас, вспоминая об этом, я не могу понять, на что я рассчитывал. Неужели на то, что мои друзья скажут: «Ого, ты и вправду познал Бога. Это же так очевидно! Я тоже хочу на все иметь ответы!» Но такую реакцию я слышал крайне редко, если слышал вообще. Один честный друг поделился со мной: «Чего-то здесь не хватает. А где борьба, где боль, где желание, где страсть? У твоих проповедников на все готов ответ, но ветер, поднятый Святым Духом, им и волоска не шевельнет! Как ты мог влюбиться в такое?» И я понял, что в такое не влюблялся. Я полюбил Возлюбленного.

Нам, религиозным людям, нравится делать Бога очевидным. Но Бог остается сокрытым. Как тайный возлюбленный.

В отношениях с тайным возлюбленным, если они продолжаются всю жизнь — и особенно в этом случае — тайна встроена в то, что о нем открыто. А затем наступает момент, когда поиски все новых и новых сведений о том, кого мы любим, не просто оказываются недостаточными, но и вводят в заблуждение. То, что сокрыто о нем, так же важно, как то, что известно, и лишь реальные взаимоотношения помогают поддерживать гармонию известного и неизвестного. И то и другое становится частью откровения, так действует любовь.

Святой Фома Аквинский писал:

Я сказал Богу: «Позволь мне любить тебя».
И Он ответил: «Которую часть?»
«Всего тебя, всего», — сказал я.
«Дорогой, — произнес Бог, — ты как мышонок,
желающий оплодотворить тигрицу».

Специалист по религиям Карен Армстронг рассказывает о древнем индийском ритуале, поучительном для тех, кто ищет ответы. Два священника вступают в состязание. Один из них пытается дать Брахману, высшей реальности, определение в виде загадки. Его противник отвечает тем же, в столь же уклончивом и поэтичном стиле. Диалог продолжается, пока один из участников не повергнет второго в молчание. В этом молчании, когда уже не остается невысказанных слов, присутствует Брахман.

Мистики в иудейской, христианской и мусульманской традициях учат нас, что Бог — тот, о ком нельзя даже говорить и, следовательно, надо узнавать Его в молчании. Вот почему, например, у мусульман нет религиозных украшений в местах поклонения. Только пространство. И люди. Под Богом. Вот почему молчание — одна из распространенных реакций на Бога в Библии, нашедшая отражение в квакерских традициях поклонения.

Слова раскрывают, но вместе с тем затуманивают.

Словами мы пытаемся удержать Бога. Молчанием Бог удерживает нас.

Бог — неизреченная тайна.

Тем не менее, пророк Исайя продолжает: «Как дождь и снег нисходит с неба и туда не возвращается, но напояет землю и делает ее способною рождать и произращать, чтоб она давала себя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест, так и слово Мое, которое исходит из уст Моих». Как небеса далеки от земли, так и Бог. В то же время, как дождь и снег пропитывают землю, так и Бог. Бог настолько не похож на нас, что мы никогда не постигнем Его, и настолько близок к нам, что мы никогда не избегнем Бога.

В книге «Как (не) говорить о Боге» Питер Роллинз в сжатом виде излагает эту вековую мудрость: «Тот, о ком мы не можем говорить — это Тот, о ком и к кому мы никогда не должны переставать говорить». Что если мы имеем дело не с отсутствием, а с гиперприсутствием Бога, ошеломляющим и наш опыт, и наш язык? Что если Бог для нас является тайной именно потому, что Его присутствие ослепляет нас? Что если тайна заложена в откровение Божье, и чем больше откровение, которое мы получаем, тем больше тайна, которую мы узнаем? Роллинз спрашивает: а если вместо ограничений ввиду отсутствия Бога мы замкнуты накоротко избыточностью присутствия Бога?

Тот, о ком мы не можем говорить — это Тот, о ком и к кому мы никогда не должны переставать говорить.