Воображение и ничто

Ибн Араби писал: «Хадис [изречения пророка] гласит: поклоняйся Богу, как будто видишь Его» — такова вера. Очаг этой веры — воображение… Существа обязаны поклоняться только тому, чему они верят об Истинном». Мой мусульманский друг Али, который живег и говорит о Боге в самых разных уголках мира, однажды страстно выпалил со своим сочным египетским акцентом, оторвавшись от пения рождественских песенок в машине: «Бог — это идея». Поначалу в этих словах было что-то не то. Но чем дольше я слушал его объяснения, тем больше понимал, что он имеет в виду. Он не хотел сказать, что Бог — всего лишь идея, но поскольку мы не в состоянии познать Истинное так, как знаем друг друга и материальный мир, подкреплять веру приходится при помощи воображения. Все наши познания о Боге неизбежно обусловлены нашим воображением точно так же, как все нравственные нормы религиозных текстов обусловлены нравственными нормами толкователя текстов. И конечно, в мире, где система управления Богом часто управляет нашим воображением, вообразить иного Бога — акт сопротивления и надежды.

Вера, не задающая вопросов, — слепая вера, и как таковая, вовсе не вера.

Хвала Богу за атеистов.

Да не перестанут они менять мир к лучшему!

Да, некоторые атеисты хотели бы держать атеизм в изоляции, запрещенным к любому религиозному применению. Они не согласились бы с представлениями о том, что атеизм способствует вере! Думаю, эта битва окончена. Как подразумевает слово «атеизм» (буквально — «против или без веры в Бога»), религиозные ценности и история благословили атеизм, предоставив ему причину существования. Теперь справедливо обратное. Атеизм может благословлять религии. Махлокет продолжается.

Иудейская концепция божественного Айн, что значит «Ничто» — заглавная буква здесь неспроста — особенно полезна для выявления достоинств атеистической духовной восприимчивости. Айн — противоположность Йеш, которая есть все сущее, то есть «Что-то». Раввину Лоуренсу Кушнеру понадобилось два часа, чтобы я уловил концепцию Йеш и Айн. Йеш — это не просто предметы в пространстве, но и все, что имеет границу, начало или конец, будь он материальным или нематериальным, а также святость и справедливость — все, что хоть отчасти представляет собой «Что-то». Айн — не пустота, ибо пустота — все еще Йеш. Айн выходит за рамки понятий, за все, что мы можем когда-либо узнать, к основной жиле существования и за ее пределы. Иными словами, каждое слово, написанное или сказанное о Боге — это Что-то. Но Бог не Что-то. Бог — Ничто, Айн.

Когда я спросил раввина Кушнера об атеизме, он пошутил: «Иудаизм ничего не имеет против атеизма, если это неверие только в одного Бога». Затем раввин добавил уже серьезнее: «Если ты не сомневаешься в существовании Бога каждые две недели, значит, с богословской точки зрения ты в коме!»

Спасибо, равви.

Есть причина, по которой иудеи не пишут и не произносят имени Бога, есть причина, по которой мусульмане не пользуются образами Бога. И то, и другое удерживает их от свойственного человеку стремления превращать Бога во Что-то, будь то физический, интеллектуальный объект или даже объект нашей веры. Из-за нашей любви к Богу мы ставим под сомнение и отвергаем наши представления о Боге. Сомнение — добродетель веры. Таким способом мы почтительно бережем наши чувства к Богу.

С колыбели нашего поклонения мы призваны держаться и за веру, и за сомнения. Следовательно, атеизм — сопровождающееся выделением тепла трение, которое не дает нашим текучим образам божественного остывать и затвердевать наподобие идолов. В XIX веке русские «дырники» понимали эту нашу склонность, просверливали дыры в стене и молились в них. Они молились Богу, которого там не было.

Мой друг Брайан Макларен рассказал мне о пасторе пятидесятников, с которым он познакомился в Уганде — одном из тех неистовых харизматичных лидеров, которые способны «пребывать в Духе» круглые сутки, семь дней в неделю. Он сказал Брайану: «Ох уж эти мне атеистические книги! Купил я тут одну. Пришел домой, начал читать, а на меня снизошел Дух Божий! И коснулся меня. И убедил, что эта книга верна!»