| Я благодарен Богу, что Он провел меня этим путем |
 |
 |
| Автор: Роберт Иосифович Линк |
| 24.02.2014 15:59 |
|
О сем радуйтесь, поскорбев теперь немного,
Эту историю рассказал о себе Роберт Иосифович Линк, родной отец уже знакомых вам (если не лично, то по материалам нашего сайта) пасторов и проповедников – Николая, Роберта и Александра Линков. Но Господь побудил нас опубликовать её не только поэтому. Последнее поколение христиан не знает тех тягот, лишений и вопиющей несправедливости, которые выпадали на долю первоапостольской церкви, верующих в Иисуса Христа, живших при социалистическом строе, учением которого был атеизм, т.е. безбожие. По большому счёту, начиная от дней Самого Иисуса, гонения преследовали истинных христиан всегда и везде. Господь предупреждал, что так будет: "Если Меня гнали, будут гнать и вас" (Ин. 15:20). Неужели мы, христиане, живущие в последнее время, так и останемся не испытанными? Ни в коем случае! "Советую тебе купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться" (Откр. 3:18), – так Дух Божий говорит нам. В годину испытаний такие истории, истории личных опытов веры, помогут нам устоять и остаться верными Господу. * * *
В 1946 г., по окончании Второй мировой войны, я оказался в трудовом лагере. Я благодарен любящему Богу, что Он провел меня этим путем и помог мне, хотя до войны и во время пребывания в трудармии я не знал Его. Позже я понял, что именно благодаря Его любви и милосердию я смог пережить это время. Трудармия была страшным бедствием, которое большинство окружавших меня пережить не смогли. От голода и изнурительного труда умирали сотни людей. Нужда была столь велика, а люди – настолько измучены и ожесточены, что некоторые срезали мясо с трупов умерших рядом с ними и ели его, чтобы выжить. Как мне удалось выйти оттуда живым, я узнаю, наверное, только на Новой земле. Сейчас я понимаю, что привел меня туда грех. А Богу я благодарен, что Он не оставил меня. Он дал мне понять, как ужасна жизнь во грехе, и предложил мне взамен Свою благость и милость. Я был счастлив, что сразу по возвращении из трудармии смог познакомиться с милосердным и любвеобильным Богом. А через несколько лет мне и моей семье пришлось пережить еще одно испытание. Мы жили в Кузбассе, у нас было шестеро детей, и я уже 16 лет был верующим. Как и большинство жителей этого региона, я работал на каменноугольной шахте. Но через несколько лег меня уволили, потому что наша семья святила день субботний, согласно заповеди Божьей. В этом регионе невозможно было найти другую работу, и брат Михаил Кулаков, который в то время был служителем церкви в Алма-Ате, пригласил нас переехать в Талды-Курган. Там с работой было полегче и нужен был церковный попечитель. Наши дети по субботам были всегда с нами на богослужении и потому пропускали школьные занятия. Хотя они учились хорошо и выполняли все задания, властям было важно, чтобы дети воспитывались в духе атеизма. По этой же причине меня и с шахты уволили, угрожали даже лишить родительских прав. На новом месте жительства мы сразу же попали под наблюдение со стороны властей. Я работал вместе с другими братьями из церкви на строительстве кошар и домиков для чабанов далеко в степи. Зарплату мы получали при сдаче объектов, поэтому находились по две-три недели вдали от дома и работали от восхода до заката. Вся наша бригада состояла из адвентистов, поэтому день субботний мы проводили в покое, согласно заповеди Божьей. Однажды в субботу, это было в начале лета 1962 г., нас разыскали двое работников КГБ, лейтенант Бурашов и капитан Колесников. Я пригласил их поучаствовать с нами в изучении Библии. Несколько минут они смотрели на нас, а потом один из них сказал: «Роберт Линк, вы арестованы!» Трудно описать, как эти слова подействовали на моих братьев. Единственное, что я сейчас, десятилетия спустя, могу сказать: «В любви нет страха, совершенная любовь изгоняет страх». Меня посадили в машину и повезли в Алма-Ату. Мою Библию они бросили на пол машины, под ноги, и не произнесли ни слова, пока мы не приехали в следственный изолятор КГБ. Мне приказали раздеться. Меня самого, а также одежду тщательно обыскали. После этого милиционер повел меня в одну из камер и запер за мною дверь. Бурашов или Колесников присутствовали на всех моих допросах, вел допросы старший лейтенант Ловягин. Меня обвиняли в том, что я под видом религиозной деятельности причиняю вред советской молодежи (имелись в виду мои собственные дети). В Уголовном Кодексе за данное преступление предусматривалось наказание в виде пяти лет лишения свободы. Я пытался защищать себя, цитируя Конституцию СССР: «Каждый советский гражданин имеет право избирать, быть ему верующим или неверующим… В СССР церковь отделена от государства и государство – от церкви. Потому церковь не может вмешиваться в дела государства и государство – в дела церкви…» Дух Святой поддерживал меня, и потому я знал, что именно отвечать на все их вопросы. Часто, как бы между прочим, они спрашивали о моих братьях по вере. Мы знали: если из Москвы пришло указание посадить такое-то количество человек, местным властям было все равно, кто это будет. Главное – найти нужное количество верующих и правдоподобную причину, которую можно было бы представить в суде. Поэтому на вопрос о братьях по вере звучал стандартный ответ: «Спросите его самого, я не знаю». Однажды на очередном допросе Ловягин вдруг разоткровенничался: «Знаешь, у нас тут уже много всяких верующих было, но такого, как ты, я встречаю впервые. Скажу тебе честно: если бы все были такими, как ты, с этим можно было бы мириться. Намного сложнее с этими иудами, которые к нам попадают. Ожидать, что они изменятся, невозможно. Они все на свете тебе наобещают и расскажут, но как только их выпускают, они и нас продают, как Иуда». Через некоторое время мне устроили очную ставку с одним из наших братьев. Он, судя по протоколам следствия, рассказал го, о чем его не спрашивали. И его показания выставляли меня в негативном свете, хотя ничего общего с реальностью не имели. Когда нас поставили в камере допросов друг напротив друга, я не сдержался и сказал ему: «Ну, Иуда, что делаешь, делай скорее!» Этот брат был намного старше меня, и Бурашов пригрозил: «Мы со своей стороны сделаем все, чтобы его освободить. Ты же, еретик, получишь по полной программе». Я ответил: «Не пытайтесь меня путать. Я уверен: то, чем я живу, – это истина. Поэтому, даже если вы меня лишите жизни, вы только облегчите мою участь». Этого брата, однако, они не отпустили. Позже мы вместе предстали перед судом. Он нанял себе адвоката, а я не мог себе этого позволить. Я положился на защиту невидимых ангелов. Свои ответы перед судом я основывал на статьях советской Конституции и законодательстве, которые теоретически были на моей стороне. Во время допросов и в камерах было непросто. Первые дни меня держали в четырехместной бетонной камере, где стояли четыре железных скамейки, на которых можно было лежать. Все постоянно курили, а я не переносил запах табака. Чтобы как можно меньше вдыхать дым, я ложился на бетонный пол под скамью. Таким образом, у меня был матрац из бетона и одеяло из железа. Но любвеобильный Бог вскоре послал к нам начальника следственного изолятора. Он открыл двери и увидел перед собою только троих. «А где четвертый?» – испугался он. Они показали рукой под скамью: «Вон там, он не переносит табачного дыма». После этого меня перевели в камеру-одиночку. Моя душа торжествовала, так что от радости я даже подпрыгнул. Господь помог мне даже тогда, когда я Его не просил. Совсем одного меня, однако, в камере не оставили. На следующий день мне принесли книги Маркса и Ленина. Это была провокация. Если задержанные клали книги великих вождей на нары, чтобы не спать на голом железе, их наказывали. Считалось, что этим они выражают свое отношение к советской идеологии. Поэтому я даже не прикоснулся к ним. Несколько недель спустя мне вновь пришлось переехать. В этот раз – в комнату ожидавшего суда министра Мемоханова, которого обвиняли в коррупции. Он был в депрессии и предпринял уже несколько попыток покончить с собой. В отличие от других камер, эта комната была обставлена добротной мебелью. Переехав сюда, я почувствовал себя как в раю. Такой кровати у меня не было даже дома! Когда я появился в комнате, Мемоханов ожил. Мы много беседовали, мне даже петь захотелось. Я люблю псалмы Сиона, и ему особенно нравилось, когда я пел «О, Искупитель мой, гряди». Он сказал мне: «Как только нас освободят, я найду тебе рабочее место, где ты свободно сможешь соблюдать свою субботу». Я жил в этой комнате более двух месяцев. Потом начался суд. Судебное заседание, на котором рассматривались наши дела, проходило в одном из самых больших залов города Талды-Курган. Были приглашены представители всех религиозных организаций. Судили меня и вышеупомянутого брата по вере. Нам предъявили обвинения по разным статьям. Меня обвиняли в том, что мои дети по субботним дням пропускали школьные занятия; того брата – в чем-то другом. Вдруг судья спросил его: «Как бы вы поступили с детьми на месте Роберта Линка?» Тот ответил так, как от него ожидали. Тогда судья обратился ко мне: «Почему вы, подсудимый Линк, не слушаете вашего старшего брата?» Дух Святой побудил меня тогда ответить следующее: «Гражданин судья, я верю не в моих братьев, а в Бога, открытого в Библии. Поэтому я руководствуюсь тем, что исходит от Бога». Я уже упоминал, что следователь Бурашов пообещал освободить этого брата, а меня засадить. Суд же постановил иначе. Мне дали два года общего режима, а ему – четыре года строгого. Я был преисполнен благодарности Богу, что он сохранил меня от лукавства следователей. С этим моим братом по вере мы больше не виделись. Он попал в один из лагерей строгого режима и там погиб. Должен сказать, что каждый раз, когда о нем вспоминаю, я сожалею только об одном – что назвал его на допросе иудой.
Утром, когда мы строем шли на работу, я увидел начальника лагеря у ворот колонии, оставил строй и направился к нему. Остановившись неподалеку, я ожидал, когда он меня заметит. В этот момент охранник сильно ударил меня сзади, так что я упал. Начальник лагеря спросил, что мне нужно. Я попытался быстро рассказать ему о своей проблеме. Однако он не мог ничего понять и повел меня назад на территорию тюрьмы. Затем, поняв, о чем идет речь, он приказал закрыть меня в карцер. С тех пор я больше никому не объяснял, кто я такой. Я поступал так, как считал нужным, и давал объяснения только тогда, когда меня об этом спрашивали. Карцер находился у наружной стены лагеря. Вверху под потолком располагалось вентиляционное отверстие, выходившее на улицу. На работу мне в этот день идти было не нужно. Поскольку Господь одарил меня хорошим голосом, я прославлял Его пением. Вскоре в дверях карцера появился охранник и попросил меня петь потише, потому что снаружи, услышав мое пение, начали собираться люди. Однажды утром во время построения на работу начальник лагеря объявил перед всем строем: «Я обещаю сегодня перед всеми, что после субботы, в которую Линк выйдет на работу, он будет освобожден из заключения». Некоторые арестанты сочувствовали мне, другие говорили: «Это же глупо, что ты из-за какой-то субботы сидишь в тюрьме». Многие убеждали меня выйти в субботу на работу. Когда поняли, что я этого не сделаю, они стали агрессивны. В следующую субботу они взяли меня за руки и за ноги и поволокли на рабочее место. Там я лежал на земле до захода солнца. Всех удивляло, что я постоянно перевыполнял дневные нормы. Из-за этого мне приходилось многое выслушивать. Иногда мне казалось, не будь здесь меня, им не о чем было бы говорить. Солдаты охраны подливали масло в огонь, постоянно натравливали на меня заключенных, и мне приходилось выдерживать их нападки. Как я уже упоминал, я люблю петь, и я делал это при любой возможности. Если я громко пел, наш шеф-повар, высокий и сильный мужчина, которого все из уважения называли дядей Сашей, каждый раз подтрунивал: «Этот Линк орет, как ишак». Я не обращал внимания на его слова, но криминальные авторитеты реагировали на них и почти целый год придирались ко мне. Когда мы в очередной раз пришли на обед в столовую, он, услышав, что я пою, вдруг взревел: «Этот ишак опять орет!» Потом развернулся и подошел к котлу, чтобы черпать баланду. Но как только он взялся за ручку черпака – упал замертво. С этого момента криминальные авторитеты оставили меня в покое. Однажды меня вызвали начальник лагеря и начальник охраны. Когда они поняли, что разговор идет не так, как они того хотят, начальник лагеря приказал начальнику охраны: «Пойди и приготовь собак, чтобы они его разорвали!» Но Господь поддержал меня и оградил от зла. Хотелось бы упомянуть еще об одном случае. В нашем лагере было пятеро осужденных за веру: двое баптистов, два пятидесятника и я – адвентист. Один из них получил пять лет, его фамилия была Грюнфелд. Его хотели освободить, когда он отбыл половину срока. Но он не согласится, потому что не отпускали его братьев. «Или вы отпустите всех, или я останусь здесь», – был его ответ. Я благодарен любвеобильному милосердному и справедливому Богу за то, что Он помог мне пройти такой трудный путь и поддержал меня. За два года я понял намного больше, чем за 56 лет пребывания в церкви. В 1964 г. я был освобожден. Я благодарю Господа, по благодати Которого я, Роберт Линк, стал Его сыном, и ожидаю момента, когда Он придет и заберет нас домой. В заключение мне хочется процитировать библейский текст: «Он сказал им: истинно говорю вам: нет никого, кто оставил бы дом, или родителей, или братьев, или сестер, или жену, или детей для Царствия Божия, и не получил бы гораздо более в сие время, и в век будущий жизни вечной» (Лк. 18:29,30). Господь любви и милосердия да будет восхвален и прославлен вовеки! * * *
|
Этот рассказ старого адвентиста о его нелёгкой, но
наполненной славой Божьей, жизни мы нашли в христианской газете "Вечное
сокровище", №1 за 2014 г.. Подобная судьба постигла многих христиан, живших в
советские времена, но не все остались верны своему Господу под бременем гонений,
издевательств, унижений безбожной системы, отдельных её структур и личностей,
подстрекаемых сатаной.
Для отбывания наказания меня направили в один из трудовых лагерей общего режима
в город Или. Бригадиром у нас был бывший офицер советской армии. Он сказал мне,
что во время своей службы уже встречал людей, соблюдающих субботу, и предложил
мне пойти к начальнику лагеря и объяснить ситуацию.